ОБРЯДЫ ВСТРЕЧИ ВЕСНЫ
Устраивали фейерверки на специальных помостах, обычно посреди площади. Здесь каждый любитель пиротехники мог продемонстрировать свое умение: одна за другой взрывались коробки с порохом, из которых вылетали огненные букеты и стрелы, устремлялись в небо разноцветные ракеты, с оглушительным треском лопались горшки, выбрасывавшие на зрителей снопы искр.
Большой
популярностью пользовались ракеты с двойными зарядами: первый заряд взрывался
на земле, второй — после того, как ракета взлетала в воздух. Бывали и такие
гирлянды зарядов, из которых при каж-дом взрыве поочередно вываливались
различные картины — пейзажи, беседки, гуляющие пары, иероглифы с «хорошим»
смыслом и т. д.
В Пекине и других городах Северного Китая устанавливали глиняную скульптуру Огненного судьи — повелителя демонов и владыки ада. Из отверстий в скульптуре, внутри которой горел уголь, выбивались струи дыма и пламя, что придавало и без того грозному хозяину загробного мира еще более устрашающий вид. В уезде Цюанынань (провинция Хэнань) на праздник Первой ночи ставили такую же огнедышащую фигуру Цинь Гуя, сановника XII в., который вошел в историю как вдохновитель позорного мира южпосун-ской династии с кочевниками-чжур-чжэнями, захватившими тогда территорию Хэнани [Нагао, 1973, т. 2, с. 452].
На Шаньдуиском полуострове крестьяне многих деревень еще в начале нашего века устраивали у себя в деревне оригинальный аттракцион: соорудив из стеблей гаоляна небольшой павильон, они выстраивали вокруг него ограду с девятью изгибами, освещенную множеством фонариков. Известно, что в XVII в. этот аттракцион был очень популярен в окрестностях Пекина и что в некоторых павильонах, выстроенных тогда местными крестьянами, горело по нескольку тысяч фонариков. Такие лабиринты назывались «девятью излучинами Хуанхэ» [Нагао, 1973, т. 2, с. 366]. Заметим, что «девять излучин Хуанхэ» с древности считались чем-то вроде земной манифестации космического лабиринта — об-
раза, чрезвычайно популярного в китайской мифологии [Robinet, 1979, с. 178].
В ряде районов Китая, в частности на равнине Хуанхэ и на Юго-Востоке, сохранился старинный — засвидетельствованный уже в эпоху правления династии Сун — обычай строить на праздник фонарей помосты с фигурами зверей и богов, с беседками, пагодами, священными треножниками и прочими сооружениями, изготовленными из разноцветной бумаги и освещенными фонариками. В Чжэцзяне на таких помостах устраивался своеобразный парад богов, которых представляли дети в фантастических костюмах [Нагао, 1973, т. 2, с. 463]. В некоторых городах Хэбэя на них разыгрывались целые представления. Декорациями елуяшли макеты символизировавшей мир горы с ее небесными, земными и подземными обитателями или буддийского храма со статуями богов. Сюягеты представлений черпались из традиционных мифологем «чудесных метаморфоз», например «превращения рыбы в дракона» [Нагао, 1973, т. 2, с. 469].
Ни в одном городе и даже ни в одной деревне праздник Первой ночи не обходился без шумных процессий и представлений, устраивавшихся как профессиональными актерами. так и чаще всего любителями. В праздничных шествиях, проводившихся обычно с 13-го по 15-е число, царила стихия карнавала: наряду с людьми в масках зверей и духов в них участвовали юноши, переодетые девушками, и дети, изображавшие стариков. Группы самодеятельных актеров на ходулях, наряженных рыбаками, дровосеками, монахами, красавицами, удальцами и пр., показывали незамысловатые трюки и бытовые сценки (ходули были известны в Китае с глубокой древности и ни-