Книга
Многие исследователи, описывая праздники, противопоставляли официальный Новый год и народные развлечения в этот период. В. Рок-хилл, а позднее Д. Снеллгров справедливо утверждают, что религиозные официальные праздники не играют столь значительной роли в обыденной жизни тибетцев, как это принято считать [Rockhill, 1891, с. 247; Snellgrove, 1961, с. 141]. Р. Стейн отмечает противостояние между столицей и провинцией и разными социальными группами в различии йюрм праздника [Stein, 1972, с, 213]. Наблюдая праздники Западного Тибета, Ладака, Лахула, А. Франке пришел к выводу, что обряды земледельческого Нового года, приходящиеся на зимний солнцеворот, символизируют борьбу между силамк весны, тепла и злыми демонам и зимы. Ламаизм позднее инкорпори-
ровал эти обряды в буддизм, где они стали символизировать борьбу святого учения с враждебными силами добуддийских верований. Величайший противник буддизма, тибетский царь Лангдарма (836—842) был включен в число персонажей, относящихся к зиме, и его страдания в аду представлены в нынешних танцах масок (Чам) в Калатцэ и Лехе, Лахуле и Спити, во время которых изгоняются силы зимы [Francke, 1914, с. 3; Charak Sukhdev Singh, 1979, с. 335]. А. Франке указал также на связь праздничной обрядности со сменой сезона и на наличие религиозно-обрядового синкретизма, «двоеверия», характерного для всего цикла календарных народных праздников. А. Уодделл говорил о заимствованном характере отдельных элементов Гйалпо лосара, нынешнего праздника Нового года-царя, и отмечал, что в отличие от прежнего он стал Праздником весны, поскольку его дата приходится на февраль — март [Waddell, 1895, с. 505]. О заимствованиях говорил и Р. Стейн. Он полагал, что некоторые из них проникли в страну в период, когда различные религиозные течения могли достигнуть Тибета: манихейство — через тюрок (уйгуров), согдийцев и китайцев, несторианство — через Иран и Китай, ислам — через арабов. Так, новогодний обычай бега мальчиков и «танцы львов», возможно, дошли до Тибета из Ирана через Самарканд, Кучу, Турфан и затем Китай [Stein, '1972, с. 60].
Давая оценку нынешнему состоянию изученности тибетских праздников, Р. Стейн отмечал, что праздничный цикл древнего Тибета пока неизвестен. Хотя среди современных праздников много буддийских, но даже и они сохранили отдельные небуддийские элементы. На западе и северо-западе Тибета бытует Сонам
*/„У Заказ J* 1ЯЯ.Ч
Wojkowitz, 1978, с. 3]. Этот автор обращает также внимание на некоторые обычаи новогоднего праздника, связанные с культом предков.
Китайские исследователи в монографии «Тибет и тибетцы», подробно описывая новогоднюю обрядность преимущественно в Центральном Тибете, отмечают монгольские и китайские заимствования [Tsung-lien Shen, Shen-chi Liew, 1953]. Так же как и Р. Стейи, они полагают, что Гйалпо лосар появился в Тибете во времена монголов.
Основные изменения и новшества в обычаях и обрядах новогодних праздников по традиции связываются с именами Цзонхавы Лобзан-дак-пы и Агван Чжамцхо, Пятого Далай-ламы (1617—1682). Поэтому, биографии этих деятелей тибетской культуры содержат данные по введению Монлама [Кхайдуб, б. г.], обряда изгнания «козла отпущения» [Агван-чжамцхо, б. г.] в официальный праздничный ритуал Нового года.