Книга
Из всех перечисленных выше календарей, действующих у монголов, сезонный календарь наиболее архаичен. Возникновение календарей, диктуемое нуждами хозяйства (календари охотников, собирателей, кочевников и ранних земледельцев типологически близки в этом плане), уходит в эпоху зачаточного осмысления человеком своего места в при-
роде и обществе. Открытие, а точнее, усвоение ежегодной повторяемости явлений природы научило человека необходимости координировать с ними основы своего присваивающего или производящего хозяйства. Календарь в ту эпоху нерасчлененности вымышленных и реальных представлений о мире был одним из опорных столпов мифологии, способом освоения мифологическим сознанием природных явлений [Брагинская, 1980, с. 613]. Кроме того, календарь может служить одной из характеристик типа культуры, так как в нем выражено передающееся из поколения в поколение и зафиксированное в устной памяти народа представление о реальном времени, хотя зачастую и мифологически осмысленном [Рабинович, 1978, с. 142]. Сезонный календарь монголов включал в себя год, делившийся на два основных сезона — весенне-летний и осенне-зимний. Это были две основные составляющие годичного цикла, хотя, разумеется, зима, весна, лето и осень также существовали как самостоятельные понятия. Следующей, более мелкой календарной единицей был месяц. Месяцев было 12, по 30 дней в каждом; раз в четыре года добавлялся тринадцатый, дополнительный. Месяцы делились на три декады по лунным фазам и имели соответствующие названия: новолуние (шинэ cap), полнолуние (дэлгэр cap), старый месяц {хууч cap) [Викторова, 1980, с. 65]. Способов обозначения месяцев было несколько. Чаще всего их называли по временам года, выделяя весенние, летние, осенние и зимние. Внутри каждого из времен года месяцы именовались в следующем порядке: начальный, или первый (эхиийн, или гэргууны), средний, или второй (бунд), последний, или третий (сц-улчийн) [Санжеев, 1947, с. 419].
Кроме того, месяцы и дни в месяце могли обозначаться и просто порядковыми числительными: первый, второй... десятый и т. д.
Большой интерес представляет реконструкция народных названий месяцев, восходящих еще к охотничьему периоду жизни монгольских народов. Более всего преуспел в этом вопросе В. Котвич, который сумел свести воедино и сопоставить данные китайских, монгольских, маньчжурских, арабских источников и сведения, собранные Г. Георги, П. Палласом, Г. Потаниным, Б. Баторовым, Н. Поп-пе, Ц. Жамцарано, М. Хангало-вым и др. у разных групп монголов (южных, западных, халха) и бурят (аларских, агинских, тун-кииских, кудинских, ольхонских„ хоринских). По мнению Котвича,. старомонгольские названия лучше всего сохранились у бурят оы: -шей Иркутской губернии, поэтому мы приведем здесь аларский вариант этих названий: весенние месяцы — xusa, ulan zuda:;, jexe burgan; летние — baga burgan, gani (xubi),, xoii; осенние — olzin, хййк, ulara;. зимние — uri, guran, buga [Kot-wicz, 1928, с 117]. У нгокнеудин-ских и ольхонских бурят имеются некоторые варианты названий и наблюдается некоторое смещение месяцев по сезоцам, что для нас важно как показатель того, что устойчивого деления на сезоны и идентичного названия месяцев в масштабе всех древнемонгольских племен: и народностей не существовало. Большая часть названий этимологизирована В. Котвичем, но значение некоторых установить не удалось.