Книга
Нередко «небесная прогулка» заканчивалась в местном храме, посещение которого, заметим, по всему Китаю входило в распорядок первого дня Нового года. В ряде мест, например в Цзянсу, Сычуани, поклонение божествам в храме даже заменяло «встречу» домашних богов-покровителей, за исключением Цзао-вана. На юге Цзянсу первый в наступившем году визит в храм называли «зажечь бараньи благовония» (графически и фонетически обусловленный эвфемизм фразы «зажечь счастливые благовония») [Нагао, 1973, т. 1, с. 90].
В провинции Аньхой во время «небесной прогулки» участники шествия издавали крики, принятые среди мастеров кулачного боя [Нагао, 1978, т. 1, с. 118]. В этом обычае прослеживаются элементы ритуального противоборства, характерного для обрядов переходного периода, в том числе и для празднеств Нового года. Мотивы ритуального, силового противоборства характерны для некоторых развлечений и игр, имевших место в Китае как в первые дни новогоднего праздника, так и в период полнолуния. Так, в первые дни Нового года все мужчины двух деревень в уезде Наньхай (Гуандун), предварительно вооружившись, сходились на вершине разделявшей их селения горы и завязывали настоящее сражение, которое нередко заканчивалось тяжелыми увечьями и даже гибелью нескольких его участников. На следующий день отношения между вчерашними врагами были самыми дружественными. На вопрос, для чего устраивается это побоище, они отвечали: «Если мы этого не сделаем, нам не будет счастья в новом году» [Гуандун, 1972, с. 144—145]. Во многих других районах Гуандуна в первые дни новогодних празднеств местные жители, в том числе даже родственники, разбившись на две группы, бросали друг в друга камни, что в Наньхае называлось «бить весну» [Гуандун, 1972, с. 28; de Groot, 1886, с. 142]. Повсеместно были распространены кулачные поединки между молодыми людьми. Победить в них значило обеспечить себе удачу в новом году [Гуандун, 1972, с. 28, 496, 508].
После завершения обрядов новогодней ночи можно было прилечь отдохнуть, но ненадолго. Вставать в 1-й день года полагалось рано. «Если рано встанешь на Новый год, разбогатеешь тоже рано»,—говорили в народе. Правда, в некоторых местностях провинции Чжэцзян крестьяне, разводившие тутовый шелкопряд, спали допоздна, чтобы «не разбудить» шелковичных червей. Наоборот, в провинции Шаньдун крестьяне, занятые тем же промыслом, на рассвете выходили к плантациям тутовых деревьев и громкими криками «будили» создателей шелковых нитей [Нагао, 1973, т. 1, с. 624].
В первое утро года надлежало чествовать богов богатства, радости, счастья и знатности, кланяясь в ту сторону, где они, согласно гороскопу, находились в данное время. Не сделать этого значило нанести тяжкое оскорбление столь нужным людям божествам. Исполняя обряд, надо было следить за тем, чтобы не поклониться в ту сторону света, где пребывал злой демон Тайсуй, отождествлявшийся с Юпитером. «Сгинь, Тайсуй, приди, Бог радости» — гласило популярное заклинание, произносившееся во время церемонии «встречи» божеств [Нагао, 1973, т. 1, с. 66].
После чествования четверки богов-покровителей, проходившего во дворе, глава семьи распечатывал ворота, произнося какое-нибудь нехитрое заклинание вроде: «Открыть ворота — большая удача». И действительно, открыть ворота теперь означало впустить в дом счастье нового года.
НОВОГОДНЯЯ ЕДА
В Новый год обитатели каждого дома собирались на праздничное угощение, также исполненное особого смысла. Еду на нем раздавали, приговаривая: «Тысяча ударов, десять тысяч бранных слов за одно угощение», т. е. новогодняя трапеза как бы снимала грехи прошлого года [Нагао, 1973, т. ,1, с. 101].