Книга
супругой, если он украшал семейный очаг, или одиноким, если его портрет вывешивался в других местах, например в лавке. В литературе зафиксировано до десятка легендарных прототипов и имен кухонного бога (наиболее распространенное из них— Чжан Дань), но в быту сколько-нибудь серьезного значения им не придавали.
Цзаован обитал в нише стены за очагом. Здесь хранился его отпечатанный на бумаге портрет. Те, кто не мог купить даже этой дешевой картинки, довольствовались полоской бумаги «счастливого» красного цвета. На рис. 1 воспроизведено стандартное изображение Цзаована. На верхнем поле оригинального портрета напечатан титул бога: «Повелитель судеб из Восточной кухни», на его правом и левом краях — стандартные надписи-пожелания: «Поднявшись на Небо, говори о хороших делах», «Вернувшись из Дворца, ниспошли удачу и счастье». В руках бог держит табличку для записей, у его ног стоит лошадь, на которой он ездит в Небесный дворец. На «семейных» портретах Цзаоваиа непременно изображались кошка, собака и петух, символизировавшие благополучие и довольство семейной жизни.
Согласно народному поверью, Цзаован с особенным пристрастием наблюдал за поведением женщин, и тем в течение года приходилось соблюдать многочисленную табу, касавшиеся их поведения на кухне: не рас-
чесывать волосы, не принимать ванну, не браниться, не ставить грязные вещи на очаг и не резать на нем-, не сидеть на хворосте и пр. [Kubo, 1974, с. 107]. Запрещалось также жечь исписанную бумагу, ибо Цзаован, как ни странно, слыл в народе неграмотным и потому мог ошибочно доставить сожженную бумажку небесному владыке. Согласно другому поверью, распространенному на юге страны, кухонный бог был глуховат, поэтому, чтобы избежать недоразумений, в его присутствии не разрешалось петь [Гуандун, 1972, с. 13, 176].
Хотя Цзаован доставлял больше всего хлопот женщинам, поклонение ему по традиции было прерогативой мужчин. В Северном Китае правило это соблюдалось настолько строго, что при отсутствии мужчины в доме для предновогодних проводов бога приглашали мужского родственника, жившего по соседству. «Мужчины не поклоняются луне, женщины не поклоняются очагу» — таков был общепринятый обычай [ЛиЦзяжуй, 1936, с. 113—114]. На Тайване в наши дни мужчины уже не обладают монополией на принесение жертв Цзао-вану, а в южной части острова ему поклоняются преимущественно женщины. В современном Гонконге в одних частях города Цзаовану может поклоняться любой член семьи, в других — только старший мужчина [Kubo, 1974, с. 108]. Ситуация на Тайване и в Гонконге отражает разложение и трансформацию древнего культа в новых условиях.
Обряд проводов Цзаована проходил следующим образом. В благоприятный для его отбытия час перед изображением бога зажигали свечи и благовонные палочки, ставили подношения — главным образом сладкие блюда: конфеты из сахара, засахаренные фрукты, жареные бататы.
По всему Китаю обязательной принадлежностью обряда было пирожное из клейкой рисовой муки, так называемое новогоднее пирожное (нянъгао). Прежде оно символизировало находившиеся в период правления династии Цин (1644—1911) в денежном обращении слитки серебра — юанъбао (существовали и специальные жертвенные деньги юанъбао, имитировавшие такие слитки). Кроме того, по всему Китаю в жертву богу очага приносили вино, цыплят, свинину, иногда баранину, на юге — рыбу. Северяне ставили для лошади Цзаована блюдце с водой и мелко нарезанным сеном, рядом клали красный шнурок — узду для Небесной лошади. По обычаю, зафиксированному с X в., рот бога мазали жертвенным пирожным или медом,