Книга
, 1975, с. 211], справедлива лишь отчасти. Она разъясняет смысл переработки архаических праздников в традиции имперской государственности Китая, их подчинения идеологическим и политическим целям, обусловленным потребностью бюрократической империи в унификации формализации публичной жизни. Сходная переработка в своеобразных формах осуществлялась и организованными религиями — даосизмом и буддизмом. Можно, однако, усомниться в том, что подобная рационализация праздничной стихии отображает единственную или даже ведущую линию трансформации праздников в Китае. Едва ли выражает она и имманентную закономерность развития праздничного начала как феномена культуры.
В истории Китая мы наблюдаем гораздо более сложную картину со-
существования и взаимодействия различных типов культуры, где тенденции к «обеднению» обрядности в терминах имперской идеологии, религиозных доктрин, отчасти городской и даже крестьянской культуры противостоит обратное движение к отрицанию и преодолению концептуализации праздника. Это движение знаменует не возврат к архаическому наследию, а скорее принцип творческой интеграции духовной жизни, без которого культура превращается в груду мертвых фрагментов. Оно не только не враждебно новшествам, но, напротив, является мощной силой поступательного движения культуры, санкционируя новое через идеальное возвращение к «забытому прошлому» и его памятникам. Праздник можно рассматривать как выражение этой внеконцептуальной связи времен.
Очевидно, что для понимания исторической судьбы праздников китайского народа необходимо выявление путей и ритмов взаимодействия различных уровней организации культурного материала в китайской традиции.
В предварительном порядке можно выделить два таких уровня: элитарная имперская культура и культура простонародная, локальная по своим географическим масштабам. Празднование Нового года служит наглядным примером единства и многообразия китайской цивилизации. При общности основных черт новогодней обрядности во всех слоях китайского общества и на всей территории Китая конкретные формы обрядов и даты их проведения имели множество сословных, региональных и локальных особенностей. Наибольшие различия существовали между Севером и Югом, причем в южных районах Китая сохранились многие древние обычаи, когда-то принесенные туда переселенцами с Севера. Еще одно перспективное направление этнографических исследований в Китае — изучение формирования культуры городских слоев и ее взаимодействия с культурой крестьян. Праздничное начало в человеческой жизни неуничтожимо. Традиционный Новый год в Китае претерпел значительные изменения, и в настоящее время судить о нем приходится главным образом по историческим свидетельствам.
ИЗ ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ
Долгое время ученые авторы древнего Китая почти совершенно отворачивались от народных обычаев. Лишь постепенно, по мере распространения грамотности в обществе и демократизации письменной традиции жизненный уклад широких слоев народа начинает привлекать внимание образованных людей. С эпохи раннего средневековья возник даже особый жанр «Записок о календарных обрядах» (Суйши цзи). Наибольшей известностью пользуются «Записки о календарных обрядах в области Цзин-Чу», составленные в VI в Цзун Линем. Имеются комментированные переводы этого сочинения на немецкий и японский языки [Turban, 1971; Кзй-Сё, 1978]. Сведения о календарных обрядах до XII в. собраны в компиляции ученого сунского периода Чэнь Юань-цзина «Расширенные записи о календарных обрядах» [Чэнь Юаньцзин, 1978].