Книга
Меткое название! В самом деле, у этих дичков такой вид, будто они глухие! — засмеялась я.
Ребятишки принесли также очень красивые хризантемы „я слышу" (по-японски „хризантема" и „слышу" — омонимы кику.— Коммент. В. Марковой), и мне пришло в голову стихотворение:
Хоть за ухо тереби! Безухие не отзовутся — Цветы миминакуса. Но, к счастью, нашелся меж них Цветок хризантемы — ,,я слышу"». [Сэй-Сёнагон, 1081, с. 170, 351].
Полагают, что обычай варить рис с семью травами пришел из Китая. Во всяком случае, уже в хэйанскую эпоху считали, что эта еда отгоняет злых духов, насылающих болезни, а человек, отведавший ее, будет целый год здоровым и невредимым. Можно предположить, что сбор и употребление в пищу первых съедобных трав были связаны с продуцирующей магией и должны были обеспечить урожай в наступившем году.
В разных районах страны набор трав был различным. В конце XIX—
начале XX в. наиболее распространенными были: петрушка (сэры), мокричник (хакобэ), пастушья "сумка (надзуна), глухая крапива {хото-кэнодза), репа (судзуна), редька (судзусиро), сушеница (хаханогуса). В районах, где на Новый год выпадал снег и собрать дикие травы было трудно, их заменяли зелеными овощами и корнеплодами, хранившимися в доме с осени, но при этом обязательно подбирали семь видов [Хаями Ясутака, 1980, с. 27].
В Западной Японии после сбора трав совершали жертвоприношения одному из Семи богов счастья — богу Эбису, а затем готовили семитравье. В других местах съедобную зелень семи сортов мелко резали и толкли перед алтарем Тосигами. Во время приготовления семитравья часто произносили заговоры. Один из обычных текстов заговора такой: «Китайская птица в японскую землю пока не пробралась, семь трав подобрали, яхо, яхо!» («Тайто-но тори, нихон-но тот-ти-э, ватаран саки, нанагуса сороэтэ, яхо, яхо»). Утром 7-го дня варили рисовую кашу, заправляли заготовленной зеленью, преподносили ее Божеству Нового года, а затем всей семьей ели. 8 января в Западной Японии поклонялись божеству Косин.
Обряд «первая мотыга» (кувахад-зимэ), приходившийся на 10-й и 11-й день, означал магию начала полевых работ. До этих дней многие жители деревни могли отлучиться в гости к родственникам и в другие селения, но к 10-му дню все старались вернуться. В каждом доме из веток сосны, метелки тростника и других растений, которым придавалось магическое значение (многие из этих веток могли быть взяты из уже висевших на алтаре или из тех, что были срезаны в 4-й день, во время обряда первого «похода в лес»), делали украшение. К нему подвешивались мандарины, а также изображения сандалий Тосигами. Украшение ставили на алтарь, и вечером 10-го дня ему приносили жертвы. На рассвете 11-го дня хозяин брал это украшение, мотыгу и лопату и шел на участок с рассадой риса или на бататовое поле. Там, помолившись и обратившись лицом к востоку, он делал три удара мотыгой, затем вскапывал землю и втыкал украшение. При этом произносились заговоры, например: «Одна мотыга — тысяча мешков риса, две мотыги — тьма . мешков риса, трем мотыгам числа не знаем» («Хитогува ти-гоку, футагува мангоку, мигува-ни кадзу сирадзу»), или: «На благословенное начало мотыги крестьянам — на одну мотыгу тысяча мешков, тьма мешков танто, танто» («Якусё мэдэ-та-но кувахадзимэ-ни хитогува ти-гоку, мангоку, танто, танто») [Хаями Ясутака, 1980, с. 27].