Книга
Своеобразным аналогом новогоднему празднику были торжества, проводившиеся в период зимнего солнцестояния — важной даты для земледельцев. Практически до наших дней целый ряд обрядов, связанных с этими датами, бытуют в предновогоднем (а правильнее сказать —в новогоднем) цикле китайцев, корейцев, японцев. Согласно сообщениям китайской летописи «Таншу», тибетцы в VII— X вв. отмечали Новый год сразу после сбора урожая. В конце XIX в. старый земледельческий Новый год тибетцев, приходившийся на 10-й и 11-й месяцы и совпадавший с зимним солнцестоянием, назывался Сонам лосар. Это название может быть этимологизировано как «новый урожай—время ячменя». Примечательно, что «урожай» в представлении тибетцев-земледельцев прежде всего ассоциировался с урожаем ячменя. Монголы, как кочевники-скотоводы, еще в XIII в. отмечали Новый год в 9-м месяце, который назывался Белый месяц (Цагаан cap) и соответствовал времени, когда наступало изобилие молока и молочных продуктов, наиболее ценимых кочевыми народами. С переходом на китайский лунно-солнечный календарь монголы стали отмечать Новый год в начале весны, перенеся на него старое название Цагаан cap.
Многотысячелетний опыт занятия земледелием, а также успехи древнекитайской астрономии способствовали тому, что к концу I тысячелетия до н. э. сформировался китайский лунно-солнечный календарь, согласно которому Новый год прихо-
дится на начало 1-го лунного месяца, т. е. на середину между, зимним солнцестоянием и весенним равноденствием, причем дата Нового года стала переменной.
Приблизительно в этот же период складывается и сезонный сельскохозяйственный солнечный календарь. Праздник Нового года совпадал с сезоном начала весны [Селеншиковг 1972, с. 119—122]. Постепенно эти календари были восприняты соседями китайцев: корейцами — в IV— VII вв., японцами —в VII—VIII вв.,, монголами —в XIII в., тибетцами — в XI в.
Несмотря на огромные различия климатических условий и особенностей хозяйственной деятельности,. Новый год по лунно-солнечному календарю у всех изучаемых народов совпадает со временем относительного перерыва в хозяйственной деятельности и земледельцев и скотоводов, а также с периодом, когда начинается подготовка к весенним работам, так как Новый год — это и начало весны. Этими обстоятельствами и определилась особая роль новогоднего праздника, как бы дающего импульс началу, ходу и результатам труда всего года. В нем теперь не только был заложен итог прошлого (как в новогоднем празднике, связанном с уборкой лфожая), но в еще большей мере в нем была запрограммирована устремленность в будущее. Новый год утверждал ритм труда, неразрывно связанный с великим, космическим ритмом Природы, и создавал «то особенное ощущение жизни», которое, по словам известного-корейского писателя Ли Гиена, «знакомо только крестьянину» [Ли Гиен, 1953, с. 16] и, добавим от себя, труженику скотоводу.
Относительный перерыв в хозяйственной деятельности создавал условия' и время для приготовления особых угощений, для украшения жилищ, для многочисленных визитов, игр, развлечений, веселья.